Кая я вижу связи между городами, в которых мне посчастливилось жить? Это Лондон, Нью-Йорк, скорее Лос- Анджелес и Москва.

Я родился в Москве, провел здесь первые 12 лет, а потом родители увезли меня в Америку, затем привезли обратно, и потом в 20 лет меня снова увезли, и в США прожил достаточно долго. Это наложило определенный отпечаток на то, как я подхожу и к творчеству, и вообще рассматриваю искусство.

А гравитационные связи между тем же Лос-Анджелесом, Лондоном, Москвой они такие: В Москве художники творят на тему сугубо русского дискурса. Они интересны западному зрителю, как выражение русскости. Я всегда считал русских художников теми, кто творит для внутреннего российского рынка, российского зрителя. На западе все эти культурные российские нюансы не очень понятны. В то время как какие-то западные работы более понятны россиянину. Это обуславливается тем, что мы смотрим голливудские фильмы, мы носим одежду, которая была придумана в Америке. Западный культурный слой намного толще в нас, чем культурный слой России в любом западном жителе.

Так что в моем творчестве, я стараюсь быть более универсальным. Но это не задача, просто так получается. Я не могу сказать, что мне близка вот эта загадочная русская душа и хочу разговаривать о ней. Меня больше интересуют какие-то глобальные проблемы, подходы, вопросы, не привязанные к какой-то конкретной стране.

Если в Москве ты набираешься локальности, есть березки и проталины весной, то западный дискурс дает более глобальную картинку вообще всего.

Когда берешься за работу над произведением, наносишь первый штрих работа начинает «стареть», разрушаться (decay) До этого момента, твое искусство - в суперпозиции. Есть только его вечно блестящий мыслеобраз в отсутствии физической оболочки.

Мои работы из этой, еще не оконченной, серии играют с этим концептом, принимая неизбежный факт темпоральности, своей смертности. Сожжённый пластик, это нефть, останки древних животных, который вдруг сам, принимая новую форму, из блестящего нового листа превращается в растаявший под солнцем материал.

Выбор такого хрупкого материала, как акрил и полистирол, не случаен.
Он крайне недолго остается новым и блестящим, постепенно покрываясь следами износа, даже от протирания мягкой тканью.

Как любой предмет, и эти объекты, так же покроются «плющом», будут забыты и заброшены. Интерес лишь в том, что будучи новорожденными, они с самого начала притворяются мертвыми, смятыми, поросшими травой, и облепленными насекомыми, тем не менее пока сохраняющими свой блеск.

Это игра в костюмированную смерть, «самую красивую самоубийцу», и конечно же несчастную любовь.

Когда мы увидели все разнообразие работ, необходимо было как то объяснить такую множественность и весь разнобой. Не было никакой концепции, ни общей подборки. Задача была оправдать тот факт, что они находятся вместе. Нужно было придумать метафору вот этой разницы. Мне очень нравиться читать разные астрофизические научно-популярные статьи, поэтому первое что пришло в голову, была идея с метафорой космических тел, которые случайным образом притягиваются друг к другу и за счет глобальной силы гравитации слипаются в глобальные объекты . Маленькие пылинки — в большие камушки, метеориты, и дальше в космические тела, и дальше в планеты, даже звезды. У них начинается термоядерная реакция. То же самое и здесь.

Гигантское количество художников и работ (82 работы и 30 художников). И здесь, я надеюсь, начнется термоядерная реакция и они, как звезды, образно говоря, загорятся и будут светить. Поэтому все эти случайные столкновения, какие-то встречи на этой выставке будут являться судьбоносными. Эта выставка — метафора случайностей.

О MosArtSchool я, к сожалению, ничего не знал, так не часто бывал в Москве, и не интересовался обучением именно в этой среде. Но меня привела в MosArtSchool Елена Суховеева и Виктор Хмель. Елена Суховеева — известная краснодарская художник, куратор, действительно именитый. И Елена несколько месяцев напоминала, сходите поучитесь, это Ваше, послушайте лекции, это по Вашу душу. И она оказалась права.

Я не могу сказать, что у меня изменился профессиональный круг. Мне кажется, работа над этой выставкой и будет той отправной точкой, с которой и произойдут эти изменения: мы стали тесно работать с Еленой Куприной-Ляхович и участниками ее команды. Я впервые начал общаться с профессионалами. Взаимодействуем и с командами художников, дизайнеров, копирайтеров. Круг знакомств расширился, и MosArtSchool послужила катализатором сбора вот этой всей веселой братии.

Самый неоднозначный вопрос, я не очень понимаю, как на него ответить. Здесь под гравитацией я понял бы некие такие точки, к которым художник примыкает так или иначе за всю свою жизнь. Конечно же, чем сильнее художника притягивает та или иная точка, скажем так, тем ярче его высказывание на эту тему.

Лично меня волнует несколько художественных дискурсов.

Это судьба медиума, прежде всего, фотографии. Мне очень интересно, как она измениться. Гигантское засилье контента сделало так, что фотографическое изображение исчезает из поля искусства, если оно находится не в музее. Приходите в музей, видите фотографию. Наверное, на это стоит посмотреть только потому, что она находится в музее. Видите фотографию на улице, в инстаграме, в виде рекламного плаката, и вы не видите в ней искусства, потому что в ней сугубо прикладная суть. Фотография очень сильно откатилась в ремесло и все меньше ее присутствует в мире искусства. Больше художников стали работать с фотографией.

Чем дольше живешь, тем более разнообразные проблемы предстают перед тобой: проблематика личного характера, отношения, семья, политическая обстановка — всегда что-то привязывает. Приезжаешь в Америку, скучаешь по России, приезжаешь в Россию, скучаешь по Америке, приезжаешь еще куда-нибудь, начинаешь скучать по третьему. Тебя все время разрывает: ни другое, ни третье место не дает тебе существовать в нормальном, спокойном режиме. По сути дела, когда художник начинает существовать в расслабленном режиме, на мой взгляд, это является концом. Нет никаких внешних триггеров, значит не о чем говорить.

Я надеюсь, что мне будет что сказать, пусть может и не очень внятно, может даже и не своим голосом, но крикнуть в пустоту мы все мечтаем. В этом заключается главный смысл художественной деятельности — связь с вечностью, пусть даже эта вечность никогда и не ответит.